- Вот уж номер так номер, - ругалась Мира, отнимая у кошки хомяка. 

Кошка то приседала, то вдруг подавалась вперёд, метя сложенным в крючок указательным когтем хомяку в голову, и неизменно попадая по руке расторопной хозяйки. 

- Тьфу, пропасть! – думал хомяк, перекатывая за щекой ещё горячий хабарик, - Покурить спокойно не дадут! 

Сунув хомяка в трехлитровую банку, Мира подняла её с подоконника и водрузила на середину кухонного стола. Растопырив локти и подперев кулаками щёки, она несколько минут хмуро наблюдала за хомячьими эволюциями. Хомяк тем временем угрюмо перекладывал с места на место газетные клочья, то и дело прикидываясь, будто на очередном обрывке ему попалась занимательная статья, и косился на Миру. 

- Сволочи проклятые, - бубнил он под нос, волоча подальше от горстки сегодняшних какашек яблочный огрызок и заворачивая его в капустный лист.

Мира не выдержала.

- Сам дурак! – заявила она хомяку. И продолжила, прищурившись:
- Это надо же! Вылезти из банки посреди буквально планеты всей. Ладно бы потихоньку. Куда там. Рухнуть с подоконника вместе с коробкой ароматических палочек, разбудить Рому, задать стрекача, потом спрятаться за помойным ведром… 

Хомяк скептически приподнял белёсую ангорскую бровь и эстетически выгодно застыл в профиль, слегка запрокинув голову и романтично опершись ладонью о стекло.

- … и что же? Затаись же, заглохни! За тобою кошка целая гонится, а не хрен собачий! И что он делает, люди добрые… Забегает за угол и немедленно закуривает! Ведро пластиковое прожег. Спрятался, называется…

Отвернувшись спиной, хомяк с деланным спокойствием перебирал личные вещи и ценные бумаги. Вся его спина сообщала миру о том, насколько мир этот к нему несправедлив и как ему за это отольются однажды мышкины слёзки.

- Это было нечестно, - произнёс он довольно резким тоном, - я имею полное право на перекур. 

- Ты понимаешь, чем тебе грозит твоё курево? У тебя полная банка бумажек. У тебя небось и какашки-то горючие, ты ж эту бумагу жуёшь всё время! От тебя и костей не останется.

- А я буду у поилки курить! – не унимался хомяк, и нагло сплевывал себе под ноги, цыкая зубом.

- Здрасте, приехали… - удивилась Мира, - Да у тебя в банке отродясь поилок никаких не было, откуда эти буржуазные бредни? Поилка. Надо же!

- Всё верно, - подтвердил хомяк, на всякий случай внимательно оглядевшись, - вот именно! Вы уморить меня хотите. У меня обезвоживание, и на ваших аграрных подачках я долго не протяну. 

- Ах не протянешь! – совсем уж рассердилась Мира. – Вот сейчас выверну тебе твои мешки из-за щек и посмотрим, чем ты там пробавляешься!

- Да идите вы все к кошкиной матери! – принялся откровенно хамить хомяк, - Что я вам тут, клоуном нанялся? Устроили шоу за стеклом. Уйду в дуршлаг жить – пожалеете!

И принялся зачёсывать чёлку из-за ушей на лоб. 

- Можно и в дуршлаг, - смягчилась Мира, - только я тебе там картонку постелю. А то проваливаться будешь. Хвостик-рисинка. 

«И мыть тебя, дурака, удобно будет», - подумала тут же про себя. Подхватила банку и отнесла обратно на подоконник.

Дождавшись, когда останется на кухне один, хомяк запустил холеную розовую ручку под газетный ковёр и извлек крошечный кремень. Сказал:
- Курну, и на боковую, - и удовлетворённо выкатил раскисший хабарик из-за щеки.