Я всегда с тоской вспоминала Касю и грустила без кошки в доме. Но очень тревожилась брать новую. Дело в том, что Кася была кошкой моего детского периода, по сути – маминой, а теперь мне предстояло самолично принести в дом первую «взрослую» кошку. Однажды тоска тревогу подавила, и я отправилась в Дом, где мне должны были представить выводок малейших шотландских котят.

Проходя по коридору, блестящему темным паркетом, я чувствовала себя очень угнетенно, словно бы попала сюда против своей воли. Меня привели в неряшливую светлую комнату и познакомили с мамой котят – презрительной и изможденной бесконечными родами дымчатой кошкой. Она так привыкла к публике, что почти не обратила на меня внимания. Она вообще не проронила ни слова.

В комнате находились четверо или пятеро котят. Они все были ужасно заняты: кого-то мама пинком направляла в сторону большеватого общего лотка, кто-то, прижатый к полу лапой, терпел головомойку. Другие смогли избежать забот родительницы и отлезть подальше. Теперь они неловко, но совершенно свободно разгуливали туда-сюда и познавали необъятный Мир Комнаты. Усадив меня в кресло, хозяйка взяла тоненькую удочку и начала трясти ею над тахтой напротив. Туда сразу потянулись котята. Вообще-то из-за густого дымчатого цвета своих шубок они больше были похожи на крысят, и так же быстро прыгали, цеплялись и ползли.

- Вы хотели с прямыми ушками? – спросила хозяйка.
- Да, - неуверенно ответила я. Хозяйка передала мне удочку и сказала сварливо:
- Ну, выбирайте!

Взяв удочку, я подошла к тахте. Котята были все прямоухие, и из-за этого выглядели нагловато. Я подняла над ними удочку, и они столпились внизу, демонстрируя мне свои темпераменты. Один холерик подскакивал вверх, как заведенный. Пара котят нервно ждали своей очереди подпрыгнуть - как девочки у большой скакалки. Один грустил, потому что его оттерли плечом, но не отходил, надеясь на шанс. И тут я кое-кого увидала.

Чуть поодаль на возвышении, состоящем из диванных подушек, сидел еще один котенок. Он очень изящно обернулся хвостиком и красиво держал спинку. Личико у него было растерянное, он неподвижно наблюдал за происходящим – хотя внизу бесновались под удочкой братцы, и любой бы на его месте не утерпел. И еще у него были крошечные увядшие ушки. 

- А ты что же, маленький? – сказала я этой обособившейся штуковинке.
Переступив с ножки на ножку, штуковинка вздохнула и ответила:
- а вы потом, пожаласта, со мной поиграете? ну, когда другие дети улезут...
- Это девочка, - подоспела хозяйка, - но она дороже. Видите ее ушки?
- Я эту девочку забираю, - ответила я, и стала с остервенением вытряхивать кошелёк.

За три дня Сонечка освоила все свое приданое и придумала игру "Утёнок на вершине". На четвертый день она, спотыкаясь и кряхтя, принесла Вовве икеевский тапок, что был в три раза больше ее самой. Через пару недель научилась включать и выключать лампу за ниточку. И за все время, что мы живем вместе, я ни разу не замечала в Сонечке хоть сколько-то серьезной грусти по родственникам. А если ко мне приходят гости, она всегда вежливо ждет, когда я освобожусь.